Пятая скрижаль Кинара [=Принц вечности] - Михаил Ахманов

– Думаешь, это поможет? - спросил Дженнак. Сомнения терзали его; он вспоминал висевшую над столом сферу и необъятность простиравшихся на восток земель, которые, тем не менее, так не хотелось делить с Одо'атой и заносчивым Ах-Ширатом!

– Не думаю, надеюсь, - сказал Чантар. - Если за тобой крадется голодный волк, брось ему кость, как говорят в Тайонеле… Но сегодня, родич, мы не будем обсуждать этот план. Оба мы возбуждены - и встречей нашей, и тем, что пришлось увидеть и узнать каждому. А позе решения предшествует поза раздумья! Так что подумай, а заодно почитай вот это, - Чантар подвинул гостю желтоватый свиток и пергамент. - Сейчас я возвращусь в Инкалу, а встретимся мы завтра, поговорим и разделим дневную трапезу. Ты же оставайся здесь и знай, что все хранящееся в этих сундуках к твоим услугам. Там много полезных книг… А если будут нужны тебе перья и листы для записей, скажи о том Шаце Ция.

Он поднялся, и Дженнак, обмениваясь с ним прощальными жестами, подумал, сколь многое вместилось в эту встречу. Воспоминания и чудеса, и планы, и секреты, и разгадки, хоть было их не так уж много в сравнении с числом тайн… А еще он нагляделся на Чантара, повидал его во всяком обличье - и грустным, и удивленным, и спокойным; и мог теперь сказать словами Книги Тайн: вот - человек! Воистину существо, наделенное тягой к свободе, светлым разумом и крепкой плотью!

Правда, над нетленностью этой плоти Дженнаку еще хотелось поразмыслить.

Но всяким размышлениям свое место и время, а сейчас он взялся за оставленный Чантаром свиток. Однако, развернув его, тут же отложил в сторону, вызвал с помощью переговорной трубы Шаче Цию, зоркий Глаз Сагамора, велел подать напиток, перья и бумагу, а также привести Амада. Тот явился незамедлительно, сообщив, что Ирасса с Уртшигой спят, так как девушки в их постелях были ласковыми и развлекали славных воинов, а также его, Амада, от вечерней до утренней зари. С особой щедростью был одарен Ирасса. Безбородый Амад походил на атлийца, сеннамиты, вроде Уртшиги, не являлись такой уж редкостью в Инкале, а вот пришелец из стран заокеанских, с мягкой светлой шерстью на губах, был, безусловно, экзотикой. Так что выпало Ирассе потрудиться - тем более, что арсоланки славились своею страстностью и искусством в любви не меньше майясских женщин.

Доложив о состоянии дел, Амад Ахтам, сын Абед Дина, с жадностью уставился на сундуки с книгами и вознамерился ознакомиться с ними поближе, но Дженнак велел ему сесть к столу и взяться за перо. Трактат Чантара был написан на майясском, коего Амад не знал, но сказитель мог послужить писцом - как человек, приобщившийся к грамоте и способный делать заметки со слов. А в том, что заметки делать придется, Дженнак уже не сомневался.

В желтом свитке содержались комментарии к Книге Тайн, но не к Листам Арсолана, трактующим философские материи, а к синим Листам Сеннама, второй части Книги, где сообщались кое-какие сведения о земных океанах и морях, о суше и ее расположении среди вод, об округлости мира, подобного ореху, и о том, сколь далеко простираются воды на запад и восток от Срединных Земель. Последнее было самым важным - ведь расстояния разделяют людей надежнее каменных стен и преград из ядовитого кактуса тоаче; и хоть их можно преодолеть, но кто рискнет отправиться в дорогу, не зная ее протяженности и не ведая, каких и сколько припасов нужно взять с собой?

Казалось бы, Листы Сеннама позволяли ответить на этот вопрос, но бог, в неимеримой мудрости своей, пользовался непонятными мерами длины - не локтями и шагами, не полетом стрел или соколов, а малой частью мировой окружности, называемой антл. Существовал и другой способ измерения, связанный с солнечными лучами, которые можно было разложить на многие оттенки, от пурпура Одисса до аметиста Сеннама, с помощью стекла определенной формы; но этот способ казался еще непонятнее, ибо никто не мог вообразить, как различие меж красным и фиолетовым годится для меры длин и расстояний. Над этим секретом бились лучшие умы, и хоть этих жрецов называли Познавшими Тайну, тайна так и оставалась непознанной.

До Восточного Похода никто не представлял истинных размеров земного сфероида и обширности земель, лежавших за океаном. На сей счет делались различные предположения, и, согласно первому, на востоке можно было найти лишь острова, согласно второму - материк размером с Эйпонну, согласно же третьему, еще более обширные континеты, измеряемые десятками соколиных полетов. Плывя на "Тофале", Дженнак наблюдал, с каким тщанием О'Каймор и его навигаторы измеряют путь, пройденный кораблем, и наносят береговые очертания на плотный шелк, отмечая подходящие ориентиры. Не раз у него мелькала мысль, что эти записи и карты стоило бы сравнить с написанным Сеннамом, сопоставив божественные меры с человеческими для одного и того же расстояния. Какого? Разумется, речь могла идти лишь о пространстве Бескрайних Вод, разделяющих Эйпонну и Риканну, но применить этот план на практике было бы не просто - ведь берега континентов изрезаны и, как вскоре выяснилось, путь от Серанны до Лизира совсем иной, чем от острова Ка'гри до скал Бритайи.

Во всяком случае такой проект нуждался в совместных трудах одиссарских жрецов и кейтабских мореходов, поскольку аххали могли читать в Книге Тайн, а плававшие по морям имели карты. Но карты островитян, где отмечались расстояния, скорости течений и сила ветров, были не меньшим секретом, чем божественные откровения Сеннама; и до тех пор, пока Дженнак не обзавелся собственными кораблями, руки его оставались связаны. Да и потом тоже - ведь корабли перевозили воинов, а воинам, чтобы воевать и побеждать, нужен наком. Так он и не вернулся к своей мечте, хотя в хайанском храме Записей нашлись бы мудрые жрецы, умевшие делить угол на три части и строить из окружностей квадраты.

Но теперь в том не было нужды, ибо желтый свиток Че Чантара решал поставленную задачу. Строго и методически в нем доказывалось, что ширина Бескрайних Вод составляет в среднем тысячу тысяч локтей, взятых шестнадцать раз, тогда как Сеннам давал для этого расстояния меру в тысячу тысяч антлов, взятых пятикратно. Отсюда вытекает, что антл примерно равен трем локтям, два антла - длине копья, а триста - полету стрелы, выпущенной из арсоланского мерного самострела. Значит, путь по наибольшему земному кругу равен тысяче тысяч локтей, взятых сто двадцать два раза - или двести шестьдесят семь полетов сокола.

Сперва Дженнак был поражен не самой этой чудовищной дистанцией, а точностью подсчетов Че Чантара. Как он сделал заключение о средней ширине Бескрайних Вод? В разных местах она была разной и расходилась втрое; к тому же корабли плыли не точно на восток или на запад, а отклонялись к югу или северу, и пересчитать расстояния, пройденные ими, в отрезки земной окружности не сумел бы самый искусный аххаль. Или Чантару не пришлось делать этих расчетов? Быть может, морские вестники шепнули ему, сколь велик Океан Восхода и какую меру лучше взять за среднее?